«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

по делу о сдаче 15 мая 1905 года неприятелю эскадренных броненосцев “Орел ” и “Император Николай I” и броненосцев береговой обороны “Генерал-Адмирал Апраксин” и “Адмирал Сенявин ” под общей командой бывшего контр-адмирала Небогатова», под председательством вице-адмирала Я.А. Гильтебрандта, 9 февраля 1906 года в зале Адмиралтейств-совета в Главном Адмиралтействе.

На эскадренный броненосец «Орел» был назначен в конце июля месяца 1904 года на должность младшего артиллерийского офицера и на этом броненосце участвовал в Цусимском бою. Первую часть боя находился в пристрелочной левой кормовой 6 [-дюймовой] башне, в которой, около 3 часов дня, был ранен и контужен газами, пробившими крышу рубки башенного командира, в спину, шею и голову. С этого времени у меня все перепуталось, и я чувствовал только сильную боль в спине и страшное желание заснуть. Кроме меня были ранены в башне и остались в строю комендоры: Реутович – в руку, Литвинюк – в губы и ногу и Пирожков получил контузию головы и совершенно оглох. Сделав сами себе перевязку, они вступили на прежние места.

Одно время чуть было не открыли огня по «Суворову», когда он очутился между нами и японской эскадрой, но осмотревшись хорошенько, узнали его и открыли огонь по японским судам, показавшимся из-за него, а немного погодя, нам передали из боевой рубки, что горящий, без труб, корабль – «Суворов».

Когда кончили бой левым бортом, я пошел в боевую рубку узнать о повреждениях и куда мне идти. Застал там старшего офицера, с перевязанной головой, и мичмана [Н.А.] Саккелари[330] и лейтенанта [Ф.П.] Шамшева, которого и подсменил для перевязки.

Японский флот, имея броненосец «Миказа» головным и крейсера «Ниссин» и «Кассуга» концевыми, был у нас с правого борта. Впереди нас шел один «Бородино». Расстояние менялось от 30 до 40 и более кабельтовов, причем мною было замечено, что с увеличением расстояния очень сильно уменьшалось попадание в нас японских снарядов. За время моего управления огнем, мы стреляли очень редко: действовали только две 12 [-дюймовых] башни и правая носовая 6 [-дюймовая], в которой до этого была выведена два раза вся прислуга, и она была на ручном действии. На «Бородино» несколько раз начинался пожар на заднем мостике, и стрелял он также очень редко. Пристрелка очень затруднялась еще тем, что снаряды наши подымали небольшие столбы воды, и трудно было различать свои всплески от чужих. Вскоре передали в рубку, что в 12 [-дюймовой] носовой башне у одного орудия оторвало дуло. Японский флот несколько раз обгонял нас и затем расходился с нами контркурсами, имея «Ниссин» и «Кассугу» головными. Справа по носу на нас несколько раз шли в атаку миноносцы, и мы вызывали прислугу мелких орудий из-за прикрытия. Ближе 15–20 кабельтовов они не подходили. Во время моего пребывания в боевой рубке, газами разорвавшегося снаряда меня ударило в лицо, отбросило в сторону и унесло фуражку.

Вернувшись с перевязки, лейтенант [Ф.П.] Шамшев послал меня тушить пожар в адмиральском помещении. Здесь вскоре у меня совершенно помутилось в голове, и я чуть не полетел с обломков трапа, на которых сидел рядом с боцманом Воеводиным, в люк, но в это время пришел мичман [Д.Р.] Карпов, собиравший людей: я передал ему шланг, а сам пошел приготовлять другие шланги. После этого я ничего не помню. Пришел в себя в батарейной палубе; было отражение минной атаки; прислуга мелких орудий выбегала наверх и открывала порта в батарее. Кто-то из матросов сказал мне, что только что перевернулся «Бородино». С правого борта шел японский флот, «Миказа» головным, и стрелял в нас, а справа по носу шли в атаку миноносцы. Через открытые два порта вода хлынула в батарею, и волна покрывала орудия. Я приказал их задраить и вышел на верхнюю палубу осмотреть артиллерию. По всем вероятиям, «Бородино» перевернулся от портов или от того, что положил много руля, уклоняясь от миноносцев. Японцы вскоре прекратили огонь и начались минные атаки с правого борта, главным образом, на концевые корабли. В отражении их мы вначале не принимали участия, так как, хотя и видели их совершенно ясно, но наши 47-мм орудия не хватали до них, а орудия крупного калибра были повреждены.

С окончанием боя, приступили немедленно к осмотру и исправлению всех повреждений. Производить исправление башен снаружи мы не могли, так как ночь была темная, а светом мы привлекли бы японские миноносцы. Минные атаки продолжались до двух часов ночи. На некоторые из них я не выходил, так как не в состоянии был иногда подняться. Комендоры открывали огонь, большею частью, после того, как миноносцы выпускали мины, по вспышкам, производимым ими при этом. Отражали атаки 2–6 [-дюймовыми] орудиями, бывшими на ручном действии, и 47-мм. Некоторые комендоры говорили, что они видели, как одна мина шла прямо в борт и около него затонула, а другая – прошла под носом. Всю ночь комендоры и прислуга стояли у орудий, и когда я приказывал им спать у орудий по очереди, говоря, что завтра с утра начнется опять бой, они отказывались, говоря: «Ничего, ночь не поспим». Артиллерию исправляли исключительно артиллерийские кондукторы: Торчков, Панцырев и Расторгуев, раненый в шею, квартирмейстеры и комендоры, так как лейтенант [Ф.П.] Шамшев, хотя и оставался в строю, но был тяжело ранен; лейтенант [А.В.] Гире лежал без памяти, а я не в состоянии был сосчитать исправленных 47 – мм орудий на переднем мостике и ничего не понимал, когда мне докладывали о повреждениях и только ходил и приказывал исправлять их скорей.

На горизонте, временами, видны были лучи прожекторов; ночь была очень темная; мы не несли никаких огней и только на «Николае I» был виден яркий кормовой огонь и чернел с левого борта «Изумруд». Дальномеров у нас было 2 – Барра и Струда. Один помещался в боевой рубке, другой – на кормовом мостике. Во время похода крейсера каждый день выходили из строя и шли на флангах эскадры, меняя все время расстояние, и мы учились определять по ним расстояние и наводили в них из орудий. Учение это производилось два раза в день. В Китайском же море мы производили поверку дальномеров всей эскадрой совместно, причем, один из крейсеров уходил от нас и, по условному сигналу с «Суворова», все одновременно измеряли расстояние, после чего каждое судно показывало свое расстояние. На больших расстояниях, около 100 кабельтовов и больше, разницы в показаниях были значительны. Кроме дальномеров Барра и Струда у нас были Люжоли[331]. Оптические прицелы капитана Перепелкина у нас